В 1915 г. во время визита в Великобританию русской делегации во главе с адмиралом А. И. Русиным Д. Ллойд Джордж, тогда еще министр военного снабжения, высказывал мысль о том, что на русском фронте неприятелю может быть нанесен решающий удар, поскольку на французском фронте позиционная война не дает такой возможности. Как видно, эта идея во многом перекликалась с одной из главных идей, высказывавшихся осенью 1915 г. начальником штаба русской Ставки генералом М. В. Алексеевым. Осенью 1916 г. Д. Ллойд Джордж, занимая пост Военного министра, имел гораздо больше возможностей влиять на стратегию. События 1916 г., казалось, подтверждали правильность его предположения. Во время летнего наступления русской армии удалось прорвать австрийский фронт и пройти далеко в глубину австрийской обороны, в то время как наступление британской армии на хорошо укрепленные позиции немцев в районе Соммы принесло лишь ограниченный успех при значительных потерях. Главная проблема русского фронта, как считали некоторые британские политики и генералы, заключалась в недостаточном количестве вооружений, в первую очередь тяжелой артиллерии, и проблема эта могла быть союзниками решена посредством увеличения поставок. Россия, по мнению Д. Ллойд Джорджа, могла в следующем году переломить ход войны. В связи с этим отправлявшаяся в Париж английская делегация везла с собой проект проведения в недалеком будущем масштабной конференции союзников в Петрограде. Там предполагалось принять окончательные решения, что подчеркивало значимость русского фронта в будущей кампании 1917 г. Позиция Англии прямо противоречила представлениям французского командования о доминирующей роли французского фронта. Именно поэтому, видимо, Генеральный штаб Франции, составляя окончательный вариант меморандума к конференции, уделил такое внимание обоснованию того, что Западный фронт остается главным, что только здесь можно нанести решающий удар по врагу, и предложил союзникам в первую очередь признать этот факт. На стороне французского командования выступал главнокомандующий британской армией во Франции генерал Д. Хейг, но, что было еще важнее, так же думал и начальник Генерального штаба Великобритании генерал У. Робертсон. Все это серьезно ограничивало возможности Д. Ллойд Джорджа воплощать в жизнь свои идеи.
Список вопросов, которые российская сторона хотела бы обсудить на конференции, был передан из Петрограда не генералу Ф. Ф. Палицыну, а генералу К. Н. Дессино, хотя главным представителем России был генерал Палицын. Такой ход дел не вполне понятен, ведь генерал Ф. Ф. Палицын отправлялся в Париж, зная, что ему первым делом предстоит отстаивать позицию своего командования на межсоюзнической конференции. Как писал в отчете генерал К. Н. Дессино, ему удалось передать генералу Ф. Ф. Палицыну составленную на основе полученных инструкций записку только перед началом второго заседания. Интересно, что подробности дебатов, развернувшихся на конференции, привел в своем отчете также именно генерал К. Н. Дессино, а генерал Ф.Ф.Палицын ограничился лишь изложением ее итогов. Позиция России на переговорах сводилась к нескольким пунктам, которые будут рассмотрены ниже, и основывалась она на убеждении, что западные союзники должны пойти навстречу требованиям русских, поскольку именно русская армия в прошедшей кампании предприняла серьезные усилия, а осенью, удлинив свой фронт до Черного моря, взвалила на свои плечи дополнительную ношу. Российское командование хотело бы знать, в какие сроки союзные армии на французском фронте смогут перейти в наступление. Особое внимание уделялось Балканам, российская сторона настаивала на усилении войск Салоникской (Восточной) армии и переходе в этом регионе в наступление. Этому придавалось большое значение, поскольку наступление Салоникской армии могло бы серьезно облегчить положение войск румынского фронта. Кроме этого, Россия предлагала союзникам активнее сотрудничать в борьбе против Турции и для этого активизировать действия в Месопотамии, что прежде всего касалось англичан, а также высадить десант в Александретте (порт Искендерун в Турции).
Споры на конференции развернулись прежде всего по проблеме Салоникского фронта. Представители России, Сербии и Румынии настаивали на усилении войск Салоникской армии до 30 дивизий и на ее скорейшем переходе в наступление. Британские и французские генералы возражали, считая, что регулярно снабжать всем необходимым в Салониках можно не более 23 дивизий. По сообщению генерала К. Н. Дессино, в кулуарах начальник Генерального штаба Великобритании генерал У. Робертсон в разговоре с генералом Ж. Жоффром «с усмешкой» высказался в том смысле, что поскольку румыны и сербы слишком слабы, они вовсе не имеют права чего-либо требовать.
Таким образом, сразу стало понятно, что представления русского командования о будущих совместных операциях против Болгарии в корне отличались от представлений западных союзников. В докладе о ходе конференции генерал К. Н. Дессино не скрывал своего возмущения поведением союзников: «Мое впечатление такое, что англичане и французы ведут свою отдельную линию на оборону своих государств с наименьшими потерями войск и наибольшим комфортом, стараясь все остальное свалить на наши плечи и считая, что наши войска могут драться даже без всего необходимого. Они для нас не жертвуют ничем, а для себя требуют наших жертв и притом считают себя хозяевами положения. Докладываю, что от Жоффра и Робертсона можно требовать реального содействия только твердо выраженной угрозой, а не нерешительными просьбами. Мы слишком вежливы здесь и слишком вежливы с их представителями в России».
Думается, что столь жесткая оценка поведения союзников справедлива лишь отчасти. Все же идея о первостепенной значимости Западного фронта была внесена в протокол, а значит, англичане и французы в 1917 г. основные усилия в будущей кампании все же собирались предпринимать сами. Что же касается преувеличенного представления о возможностях русской армии, то можно отметить, что в своих контактах с Францией и Англией русское командование обычно само подчеркивало, что побеждать русской армии мешает лишь отсутствие необходимых вооружений и боеприпасов. События лета 1916 г. это, казалось, подтверждали. По крайней мере, французы и англичане были уверены, что лишь нехватка оружия, прежде всего тяжелой артиллерии, не позволила русскому Юго-Западному фронту окончательно разгромить армию Австро-Венгрии. Об этом, например, еще в октябре 1916 г. прямо писал военный представитель Франции в русской Ставке генерал П. Жанен. В то же время, несмотря на длительную подготовку, оснащенность вооружениями и напряжение сил, продолжавшиеся около четырех месяцев англо-французские наступательные операции практически не дали серьезного результата. В конце 1916 г. союзники, будучи уверены в наличии в России практически неограниченных резервов солдат и в отсутствии на русском фронте мощных оборонительных линий противника, готовы были дать ей больше оружия, чем прежде, хотя, может быть, и не в том количестве, которое ей хотелось бы получить.
Вера в неисчерпаемость русских людских резервов на Западе подкреплялась донесениями из самой России. По оценкам французского Генерального штаба, в августе 1916 г. людские резервы России составляли 6,5 млн человек, в то время как во Франции эта цифра составляла 775 тыс., а в Великобритании - 1 млн. 650 тыс. человек, и сведения эти могли быть получены только из самой России. Да и сами русские военачальники и политики достаточно долго верили в то, что известный исследователь Первой мировой войны генерал H. Н. Головин назвал «миражом многолюдия». Он же убедительно доказа л, что к концу 1916 г. людские резервы России были близки к истощению, но в России только начинали это понимать. А если учесть протяженность и подвижность русского фронта, ситуация кажется еще более сложной. Решения военной конференции снова в большинстве своем фиксировали положения французского предварительного меморандума, в том числе и положение о главной роли французского фронта. Решено было продолжать наступательные действия в зависимости от погодных условий и готовиться к общему наступлению не позже февраля 1917 г., согласовав сроки начала атак на различных фронтах так, чтобы разница во времени составляла не более трех недель. Цель этих совместных зимних ударов состояла в том, чтобы не дать противнику перехватить инициативу. Еще раз был зафиксированный ранее принцип, согласно которому в случае, если один из союзников подвергнется атаке, остальные должны будут оказать ему помощь. Конкретизируя это обязательство, союзники определили виды возможной помощи: наступление на своем фронте, о чем говорилось и ранее, или непосредственная переброска войск на помощь атакованному. Что же касается главного наступления кампании 1917 г., решено было согласовывать эти операции позже. Хотя в протоколе конференции и не упоминается о намерении провести встречу в России, но именно там собирались союзники принимать основные решения о кампании 1917 г.

На конференции в Париже Россию представляли посол России А. И. Извольский и военный агент полковник А. А. Игнатьев, а переговоры по вопросу о вооружениях в специально созданной комиссии вел полковник Война-Панченко. Россия запросила, кроме уже обещанных французами 450 орудий, в общей сложности 763 гаубицы четырех различных калибров, а также более полутора миллионов винтовок, 50 тыс. ручных пулеметов, 600 минометов, большое количество боеприпасов, пороха и взрывчатых веществ. Несколько иные цифры Россия представила на предшествовавшем конференции совещании в Лондоне, где обсуждались потребности союзных держав в военных материалах. Там нехватка артиллерии в целом определялась примерно в 950 орудий. По всей видимости, российское военное руководство решило на сто процентов использовать изменение позиции союзников по вопросу о вооружениях и получить как можно больше. Как отмечал полковник Война-Панченко, на конференции ему никто прямо не возражал, но высказывалось много сомнений в способности Англии и Франции предоставить все эти материалы в ближайшее время, и решение принято не было. И он, так же как генерал К. Н. Дессино, не смог скрыть своего раздражения:
«Все это с очевидностью показывает ненужность конференции в таком виде и оскорбительность положения, занятого в международном отношении Рос сией, которой если и говорят сладкие слова, то больше воду». Более конкретно вопрос о поставках вооружений решался позже на переговорах между полковником Война-Панченко и французским министром снабжения А. Тома.