«Мы ни одной слезинки не прольем по поводу поражения Советской власти... Чем скорее деникинцы разобьют вас, отставных чрезвычайников, тем скорее наступит эра благоденствия демократии»,— такими полными цинизма словами ответили одесские меньшевики через свою газету «Южный рабочий» на предложение большевиков провести совместно общегородскую забастовку как протест против диких зверств белогвардейцев. В этих словах выражалась линия поведения меньшевиков в период господства деникинцев в Одессе.

Однако было бы ошибочно утверждать, что одесские меньшевики только в этот период пытались восстановить свое влияние на массы путем физического уничтожения большевиков, наиболее передовой части рабочего класса. Еще когда в июле вокруг Одессы начались кулацкие восстания, меньшевики с правыми эсерами начали выступать на заводах с ничем не прикрытой клеветой на Советскую власть, призывали к забастовкам, распространяли различные провокационные слухи. Словом, они делали все, чтобы дезорганизовать рабочих, сломить их волю к сопротивлению восставшим кулакам и офицерским отрядам, открыть мятежникам ворота в Одессу. Меньшевики пустили тогда слух, что Советская власть готовится оставить Одессу, но до этого она разрушит все заводы и фабрики. Отсюда вывод — чтобы не допускать разрушения предприятий, следует арестовать партийных, советских и хозяйственных работников.

Теперь же, опираясь на штыки и нагайки белогвардейцев, соглашательские организации предпринимали новые атаки на большевиков.

Одесские меньшевики при деникинцах работали легально. Открыто выходила их газета «Южный рабочий». Первое время на собраниях меньшевиков присутствовали в роли наблюдателей представители «добровольческой» власти, потом, ввиду полной благонадежности соглашателей, институт наблюдателей был отменен.

Через четыре дня после захвата белогвардейцами Одессы лидеры меньшевиков Коробков, Астров и Сухов посетили полковника Туган Барановского с целью ознакомления «высшей власти» с планом своей работы. Они усиленно добивались, чтобы им разрешили провести собрания профсоюзных организаций.

Беседа с полковником ничего не дала меньшевикам, делегация с чем пришла, с тем и ушла. 29 августа меньшевики снова направили делегацию, теперь уже к самому генералу Шиллингу. На все вопросы меньшевиков тот ответил коротко:

— Добровольческая армия не против профсоюзов, но она требует от них аполитичности. Добровольческая армия строго вне политики. Целью своей ставит разбить большевиков, водворить порядок и законность, решительно убирая с дороги все, что этому мешает.

Делегация заверила Шиллинга, что профсоюзы, которыми руководят меньшевики, стоят вне политики и что они «внесут и свой вклад в дело установления законности и порядка». В этот же день меньшевистский Совпроф принял решение обратиться к рабочим с призывом, чтобы они не допускали никаких выступлений без ведома и согласия своих профсоюзов.

Побывала 1 сентября делегация меньшевиков у прокурора окружного суда Кондратьева. Беседа проходила в таком же духе и с такими же результатами, как и предыдущие.

Вопрос. Вы говорите, что к ответственности привлекаются активные работники Советской власти. Не найдете ли вы, г-н прокурор, возможным провести хотя бы приблизительно ту черту, которая разграничивает активных и пассивных работников большевизма?

Ответ. Не могу этого сделать. Такого разграничительного понятия не сделала еще и центральная власть, организовавшаяся в Екатеринодаре.

Вопрос. Все ли принадлежавшие к партии большевиков должны понести наказание?

Ответ. Платонической привязанности к какой-либо партии не существует.

Вопрос. Кто должен возбуждать дело о привлечении к ответственности?

Ответ. Большевиков могут судить военный суд, военно-полевая юстиция и даже контрразведка.

Соглашатели продолжали посылать делегации к деникинским властям и в то же время предпринимали все меры, чтобы не допустить выступлений рабочих против белогвардейцев. Когда рабочие водопроводной станции «Чумка» решили объявить забастовку, то Совпроф категорически запретил ее и послал председателя профсоюза городских рабочих и служащих Савина к градоначальнику Штемпелю доложить, что Совет профсоюзов, «не допустит забастовки». Однажды большевики включили в состав меньшевистской делегации рабочих, которые шли за коммунистами. Делегация заявила протест Шиллингу против непрекращавшейся зверской расправы над рабочими. Делегаты были избиты и арестованы.

А «Южный рабочий» продолжал сочинять всякие пасквили о Советской власти. Утверждая, что Советская власть обречена на «исчезновение», меньшевистская газетка со злорадством и иронией писала, что у большевиков «слесарь производится в директоры банка, а инженер ведет мирные переговоры». Меньшевики на все лады расписывали провокационные измышления белогвардейцев об «ужасах чрезвычайки». Они не постыдились вытащить на страницы своей газеты опровергнутую в свое время даже буржуазной печатью клевету на революционный крейсер «Алмаз».

Тактику меньшевиков один рабочий охарактеризовал так: «Каждый день мы выбираем делегации, да к начальству посылаем депутации». Против меньшевистских руководителей выступили представители интеллигенции. На лекции Сухова, прочитанной в Русском театре, после которой Вертинский пел «Молитву о России», раздавались реплики:

— Позор! Не устояли на ногах, ползаете на животе.

— Это им подходит: больше точек опоры.

Большевики учитывали сдвиги, происходившие в одесской меньшевистской организации, шли навстречу тем, кто колебался, втягивали их в общую борьбу против врага. Большевики поддерживали рядовых меньшевиков-рабочих, требовавших усиления кампании протеста против белого террора. Они усиливали свою работу в меньшевистских профсоюзах. Среди металлистов работали Г. Сапельников и В. Слепченко, у печатников — Г. Венгрженовский и Л. Бураков, среди строителей — А. Литвинов, С. Петровский, у пекарей — Я. Лисеев, деревообделочников — Д. Рашковецкий. В Совпрофе сформировалась сильная большевистская фракция, председателем которой был Л. Борисов.

Постепенно меньшевики теряли свои позиции в Совете профсоюзов, большевистская фракция фактически становилась основным руководящим центром профсоюзного движения. 28 декабря 1919 г. при голосовании резолюции об организации забастовки—протеста против издевательства деникинской контрразведки над политзаключенными, предложенной большевиками, меньшевики выступили против. Сухов и эсер Кулебко-Корецкий произносили речи с осуждением большевиков, они призывали рабочих к спокойной жизни, не допускать никаких выступлений. Большевики не имели возможности выступить публично, потому что в зале заседания находился представитель деникинских властей. И несмотря на это при голосовании резолюции большевики получили 49 голосов, а меньшевики — 34. Это был первый большевистский документ, опубликованный не только в подпольном «Одесском коммунисте», но и в легальном органе профсоюзов.

В. И. Ленин в августе 1919 года писал: «В сущности, если присмотреться внимательно, если подумать хорошенько над тем, из-за чего идет борьба против Советской власти, то получится вывод: противники Советской власти делятся на две большие группы. Обе защищают капитализм против социализма. Одна делает это зверски и с самой грубой корыстью; это — помещики, капиталисты, кулаки, Деникины, колчаки, черносотенцы, кадеты. Другая группа защищает капитализм «идейно», то есть бескорыстно или без прямой, личной корысти, из предрассудка, из трусости нового; это — меньшевики и эсеры» {57}.

Ленинская характеристика меньшевиков и эсеров целиком и полностью относится к одесским меньшевикам. Сухов, Астров, Кулябко-Корецкий и другие профессора, юристы, литераторы, мнящие и называющие себя социалистами, насквозь пропитанные буржуазными предрассудками, в период деникинщины окончательно переходят на сторону врагов рабочего класса. Они не понимали или не хотели понять, что всей своей практикой служат не рабочему классу, а классу буржуазии, причем деникинской буржуазии, наиболее зверской, монархической.

Но это хорошо понимали представители эксплуататорского класса. В сентябре в Одессу приехал представитель Совета государственного объединения, бывший член Государственного Совета барон Меллер-Закомельский. На вопрос, какова в России будет форма правления, барон ответил без обиняков: «В России будет конституционная монархия».

Лидеров одесских меньшевиков и эсеров интересовал вопрос, будут ли правые социалисты допущены к участию в Совете государственного объединения. Меллер-Закомельский и здесь был пунктуально точен. Он ответил: «Они (меньшевики и эсеры) являются государственными элементами. А все государственные элементы должны участвовать в управлении Россией».

Деникинские власти объявили о выборах в Городскую думу Одессы. «Государственные элементы» с необыкновенной активностью и энергией включились в избирательную кампанию. В предвыборных речах Сухова, Астрова, Кулябко-Корецкого, пронизанных ложью и обманом рабочих, было столько клеветы на большевиков, что рабочие быстро разобрались в утонченной подлости соглашателей и не ходили на их собрания. Когда на заводе кожевенных изделий «СТЭЛЛА» с предвыборной речью выступал меньшевик Астров, рабочий Виктор Корин с одобрения всех участников сказал ему:

— Если буржуазия лжет и обманывает рабочих в силу своих классовых интересов, то это понятно. Но почему вы это делаете?

Оратор обвинил рабочего в большевизме, но ответить по существу не мог. Собрание отвергло предложенную меньшевиками резолюцию. Оно приняло такое решение: если владелец завода не начнет производства (предприятие не работало со дня прихода белых), то рабочие возьмут завод в свои руки и сами позаботятся о его пуске.

Для участия в выборах Городской думы соглашатели составили «Республиканский блок» и через «Южный рабочий» и тысячи листовок призывали трудящихся голосовать за кандидатов этого блока. Согласно «закону», утвержденному Деникиным, правом избрания пользовались лица, достигшие 25 лет, владеющие недвижимым имуществом и проживающие в Одессе не менее двух лет. Но и этот куцый «закон» не удовлетворял буржуазию. Генерал Шиллинг дал директиву начальнику контрразведывательного отделения Кирпичникову, в которой высказывалось опасение, что в будущую Городскую думу весьма возможно попадут такие элементы, которые раньше в думских заседаниях выступали против Деникина. Шиллинг предписывал «сделать выемку стенограмм думских заседаний, по которым можно выяснить нежелательных лиц, а также вредных для Добровольческой Армии». Но в думу большевики не стремились попасть. Губком и районные комитеты партии бойкотировали выборы в Городскую думу. Листовка большевиков с призывом бойкотировать выборы распространялась в рабочих кварталах. «Одесский коммунист» обратился к населению города с призывом: «Готовьтесь к выборам грядущего Совета Одессы!»

Это была боевая проверка настроения многотысячного городского населения, и прежде всего трудящихся масс. Десятки газет, журналов, сотни тысяч листовок с воззваниями буржуазии и их лакеев, «полусоциалистов», как их называли буржуазные газеты, призывали население Одессы явиться на выборы и отдать свои голоса кандидатам «Христианского», «Демократического» и «Республиканского» блоков. И против всего этого стогласого хора зазывал капиталистического мира звучал революционный голос «Одесского коммуниста». Но к этому голосу прислушивались десятки и сотни тысяч людей. И когда либералы из «Одесских новостей» с тревогой вопрошали: «Где тот колокол, мощные звуки которого дойдут до слуха избирателей?», то они тогда еще не догадывались, что такой колокол есть и звуки его доходят до сознания тех, к кому он обращался с призывом бойкотировать выборы.

Наступил день выборов... Пасмурный, грязный, дождливый день. В избирательные участки тянутся одинокие избиратели. На каждом перекрестке им вручаются листовки «Христианского» и «Демократического» блоков, где с циничной откровенностью высказываются предвыборные желания толстосумов: «Чтобы злодеи красные поникли головой, нужны Одессе гласные со складкой деловой». С такими же напутствиями избирателям выходили газеты «Одесский листок», «Сын Отечества», «Грядущий день», «Пролог» и другие буржуазно-помещичьи издания.

Сильнее всех оказался голос «Одесского коммуниста» и большевистской организации. Из 223 653 избирателей подали записки 61 653 или 27,5 процента. Свыше 150 тысяч избирателей по призыву большевиков бойкотировали выборы в Государственную думу. Потерпели полное поражение соглашатели: они получили в думе только 8 мест, а их противники — 98. На второй день после выборов Сухов и Коробков подали жалобу в окружной суд. Не понимая, что народные массы отошли от них, соглашатели считали, что такие печальные для них результаты выборов объясняются нарушением «избирательного закона». Лидеры соглашателей писали в своей жалобе, что повестки доставлялись избирателям не через городскую управу, а городской стражей, что избирательные участки поздно открыли и рано закрыли. Суд жалобу меньшевиков оставил без внимания. Ему было ясно то, чего до сих пор не хотели понять соглашатели. Подлинную цену своим лакеям знали и блюстители деникинской власти в Одессе. В одном из сообщений в ставку Деникина, посланному вскоре после выборов в Городскую думу, градоначальник Одессы писал: «Можно вполне определенно утверждать, что вожаки и деятели одесских социалистических партий не отражают настроения масс».

Растеряв и те малочисленные слои населения, которые вначале шли за соглашателями, одесская меньшевистская и эсеровская организации окончательно переродились в орудие деникинской диктатуры.