Неся огромные потери, деникинские войска отходили все дальше и дальше на юг.

Начальник британской военной миссии полковник Иолш опубликовал воззвание, в котором призывал: «Большевики — враги всего цивилизованного мира. Поэтому во имя цивилизации, как представитель британской военной миссии, я призываю все культурное население прекратить все ссоры и раздоры, чтобы соединиться и двинуться против общего врага». Иолш заверял, что Британия поддержит всех, кто борется с Советами.

Утопающий хватается за соломинку. Это был призыв, обращенный ко всем мелкобуржуазным и буржуазным партиям — к меньшевикам, правым эсерам, кадетам, монархистам и прочим. Призыв отчаяния красноречиво говорил, что английским интервентам очень не хотелось покидать благодатные края южной Украины. Воззвание Иолша опубликовано было в то время, когда английские пароходы уже спешно утрамбовывали свои трюмы одесским добром.

Местные власти, уверяя население, что Одессе никакая опасность со стороны большевиков не угрожает и что ни о какой эвакуации не может быть и речи, втихомолку погрузили на пароход «Ксения» 5000 пудов шерсти, 1000 пудов крупы, 150 бочек масла и много других продуктов. Затем в ночное время посадили на этот пароход своих жен и детей и отправили их в Варну. Подпольщица Мария Ачканова, работавшая в Морском агентстве, 17 января передала в губком текст телеграммы генерала Чернавина в штаб Деникина о количестве судов, необходимых для эвакуации офицеров, чиновников, буржуазии. Белогвардейский Черноморский флот даже при мобилизации частных пароходов не в состоянии был справиться с эвакуацией почти 30 тысяч человек, не считая награбленного имущества, которое тоже предполагалось вывезти. Губкому стало известно, что Шиллинг уже послал через английскую военную миссию в Одессе несколько телеграмм Британскому штабу в Константинополе с просьбой подготовить суда для эвакуации Одессы. Из всех этих фактов вытекало, что командование «Добровольческой» армии не рассчитывает удержать в своих руках Одессу. Поэтому губком обратился к рабочим с призывом готовиться с оружием в руках выступать против деникинцев, не допустить вывоза ими народного имущества и ценностей.

Были опубликованы воззвания (приказы) к солдатам и офицерам «Добровольческой» армии. В приказе № 1 областной военно-революционный штаб обращался к солдатам: «Большинство из вас — дети земли и труда, введенные в заблуждение буржуйскими сынками... Торопитесь загладить свою вину перед вашими братьями по крови, сохе и станку». Штаб предлагал при приближении Красной Армии не оказывать ей сопротивления, складывать оружие. В приказе № 2, обращенном к офицерам, штаб сообщал, что тем, кто не причастен к пыткам и истязаниям, кто не будет препятствовать переходу без боя городов в руки советских войск, будет дарована полная свобода и будет предоставлено право загладить свою прежнюю вину перед пролетарской революцией.

Белый фронт неудержимо катился к Одессе, к морю, чтобы успеть сесть на пароходы. Передавали, что кто-то уже слышал отдаленные раскаты канонады. Должностные лица, ведавшие оформлением заграничных паспортов, выдачей пропусков и распределением мест на пароходах, стали открыто брать взятки.

Приближение Красной Армии к Одессе теперь уже без труда можно было узнать по многим признакам. На фондовой бирже перестали покупать земельные участки и дома. На валютном рынке наступило угнетенное состояние, прекратился спрос на николаевские и донские деньги. Офицеры усиленно разыскивали штатские костюмы. Среди них самым популярным лозунгом стал лозунг: «распыляйтесь», поэтому они спешно запасались подложными документами. На Преображенской улице предприимчивый коммерсант Свирский открыл новое торговое заведение, над дверьми которого повесил яркую вывеску: «Плетеные корзины — незаменимы для уезжающих за границу». Пароходный билет от Константинополя до Одессы стоил 4 тысячи рублей, а от Одессы до Константинополя — 80 тысяч.

Размах и содержание работы коммунистического подполья с каждым днем возрастали и усложнялись. В несколько раз выросла подпольная партийная организация. Новые кадры влились в организации военно-повстанческого областного штаба и политического Красного Креста. Расширили свою деятельность партийные комитеты городских районов, уездные коммунистические организации. Партийные ячейки на заводах и партколлективы при профсоюзах превратились в большую силу и требовали к себе постоянного внимания и руководства. Вырос и подпольный комсомол. Особенно большую работу вели комсомольцы по распространению «Одесского коммуниста» на заводах и в деникинских воинских частях. Коммунистические фракции в профсоюзах завоевали огромный авторитет. Руководство отдельными профсоюзами полностью перешло к коммунистам. Усилились колебания среди соглашателей, теперь меньшевистский Совпроф уже не мог безраздельно распоряжаться в профсоюзах, соглашательские резолюции отклонялись революционными профсоюзными организациями.

Стройная система коммунистического подполья работала слаженно и уверенно. Но были и отдельные упущения, просчеты. А каждый просчет был чреват серьезными последствиями, грозил новыми жертвами. От губкома и районных комитетов партии требовались необычайная революционная оперативность и гибкость, нужен был огромный подъем революционной энергии. Распределение сил, определение направления главных ударов по деникинской военной диктатуре, сохранение и укрепление подпольной организации — эти и многие другие задачи вставали перед коммунистами Одессы.

Задачи эти возрастали в связи с приближением Красной Армии к границам южной Украины. Всеукраинский революционный комитет в обращении к рабочим и крестьянам Украины, полученном в Одессе в первых числах января 1920 года, призывал трудящихся напрячь все свои силы, чтобы «разгромить окончательно врага и установить навсегда власть трудового народа».

И как в первые месяцы подполья, вновь собрались коммунисты на свою партийную конференцию. В течение двух дней, 3 и 4 февраля 1920 года, они обсуждали самые жизненные вопросы своей работы. С докладами от имени губкома партии выступили Логгинов и Панкратова. Ингулов доложил о постановке и перспективах военной работы. Уласевич сообщила о деятельности Красного Креста, а Костров — о работе редколлегии «Одесского коммуниста». Делегаты конференции Ф. Корнюшин, Б. Гумперт, Б. Северный и другие анализировали состояние подпольной работы, вскрывали недоделки и ошибки. Коллективно вырабатывался план дальнейшей работы. Конференция приняла короткую, конкретную резолюцию:

«Вновь избранному парткому вменить в обязанность немедленно совместно с райпарткомами повести работу по укреплению организации и обратить особое внимание на подготовку партии к переходу на легальное положение.

Вместе с тем, поручить парткому в срочном порядке выделить военно-революционный орган для руководства военной работой в период, непосредственно предшествующий вступлению в город советских войск, и возложить на него все военно-политические функции до создания правомочного Совета рабочих депутатов». После принятия резолюции состоялись выборы партийного комитета.

На следующий день, 5 февраля, губком партии сформировал Военно-революционный комитет в составе В. Логгинова (председатель), С. Ингулова, Ф. Корнюшина, Б. Северного, Б. Гумперта. От боротьбистов и борьбистов в ревком вошли П. Боголюб, Д. Морозов, Н. Алексеев, В. Арнаутов и М. Горб.

Военно-революционный комитет, главной задачей которого являлась охрана революционного порядка в городе, объявил, что он в переходный период берет на себя всю военно-административную и политическую власть. Ревком немедленно приступил к восстановлению всех рабочих организаций, разогнанных деникинскими жандармами, к организации выборов в Совет рабочих депутатов, для чего была образована особая комиссия.

В воззвании, опубликованном от имени Военно-революционного комитета, говорилось:

«Через пару дней над освобожденной Одессой взовьется Красное знамя, и насильно оторванный от строительства новой жизни одесский рабочий класс вновь вернется к прерванной работе по воссозданию разрушенного хозяйства и укреплению своей социалистической Родины».

Указывая, что агонизирующая белогвардейщина уже не в силах противостоять натиску революционной армии, а пролетарская власть в городе еще не создана, Военно-революционный комитет призывал рабочих к политической бдительности против происков контрреволюции и черной сотни. Ближайшая задача одесских рабочих,— говорилось в воззвании,— помешать врагам трудового народа осуществить человеконенавистнические планы. Трудящиеся должны объединяться для охраны революционного порядка, взять в свои руки городское хозяйство, приступить к выборам в Совет рабочих депутатов.

В Одесском порту скапливалось добро, награбленное белогвардейцами. Губком сообщил Гумперту, что белогвардейцы готовятся вывезти из Одессы картины народной галереи (бывшая галерея Руссова). Картины уже были упакованы и подготовлены для перевозки в порт. Все это делалось втайне. Морской комитет поставил в известность всех своих людей, работавших на судах. В конце января комитет получил сообщение, что в течение двух ночей белогвардейцы перевезли картины на пароход «Константин». В числе кочегаров этого парохода работали два подпольщика — Артем Васильев и Сергей Потапов. Они информировали комитет, что вся команда кочегаров сойдет с судна перед самым выходом в море. Перед тем, как сойти на берег, машинная команда снимет важнейшие части с моторов, повредит вал гребного винта. Судно только начали грузить, поэтому его выход в рейс мог произойти через 10—12 дней. Морской комитет сообщил губкому о принятых мерах для спасения картинной галереи.

Морской комитет готовился к тому, чтобы в момент освобождения Одессы Красной Армией революционные моряки могли бы взять управление портом в свои руки.

Поражение деникинских войск на фронтах усилило поток грузов в Одесский порт. Белогвардейцы торопились вывезти за границу награбленное имущество и ценности. Они рассчитывали увести из Черного моря весь флот. Морской комитет в своем воззвании к морякам писал: «Товарищи матросы и кочегары! Подпольный Морской районный комитет гор. Одессы от имени революционно-повстанческого штаба предлагает вам всеми мерами препятствовать уводу флота из Одесского порта. Тушите котлы, разбирайте головные механизмы, сделайте невозможным отправление судов в плавание... Оставляйте пароходы по первому нашему сигналу».

Когда советские войска еще были на дальних подступах к Одессе, губком партии призвал рабочих к готовности с оружием выступить против белогвардейцев. В воззвании, обращенном к пролетариям города, губком писал, что в ближайшие дни Одесса станет центром боевых действий. «Пролетариату города,— говорилось в воззвании,— в этот ответственный и грозный момент надлежит подтянуться и занять первое место в боевой линии, облегчив эту задачу наступающей с фронта нашей избавительницы — Красной Армии.

Так к оружию, товарищи рабочие! Винтовки в руки! Равнение на Красную Армию!»

4 февраля с раннего утра в порт потянулись платформы и повозки с вещами и сидящими на них белогвардейцами. В этот и в последующие дни они штурмовали пароходы. Всем было ясно, что многие не смогут выехать морем, судов не хватило. Некоторые уже нагруженные суда не отходили — кочегары и другие члены экипажа по указанию Морского партийного комитета сошли на берег и влились в боевые отряды. Еще 4 февраля вооруженные отряды рабочих на Комитетской, Средней, Разумовской, Госпитальной и других улицах, а также в районе «толкучего рынка» останавливали и разоружали «добровольцев». 5 февраля на Молдаванке рабочие отряды вступили в бой с белогвардейской воинской частью и разгромили ее. Восстание рабочих, начатое на Молдаванке, перекинулось на Пересыпь. Деникинцы не в состоянии были подавить восстание и ограничились выставлением офицерских застав, чтобы прикрыть отступление своих воинских частей.

За день до освобождения Одессы в Военно-революционный комитет пришла делегация от запасного белогвардейского батальона, расквартированного на Слободке.

— Мы, кубанцы, служившие в деникинской армии четыре месяца против своей воли, передаем себя в распоряжение ревкома,— сообщил солдат Григорий Криворуков.— Такое решение принято общим собранием батальона.

Ревком направил в батальон своего представителя. Солдаты батальона поддержали восстание рабочих.

7 февраля в газетах появилось объявление, в котором деникинские власти предупреждали, что если вооруженное выступление начнется, то город будет разрушен огнем судовой артиллерии. Но это было уже запоздавшее предупреждение. Красные конники бригады Григория Котовского уже были на Ярмарочной площади, миновали ст. Сортировочную, вышли на окраину Слободки и заняли ст. Застава 2-я, окружили город, парализовали бронепоезд белых и тем самым способствовали частям 41-й дивизии занять центр города. Вот как это произошло.

Войска Советской 14 армии, перед которыми была поставлена задача ликвидировать двадцатитысячную группировку Шиллинга, к 3 февраля заняли Ольвиополь, Вознесенск, Николаев, Херсон. На Одессу наступали 41-я стрелковая дивизия под командованием А. М. Осадчего с приданными к ней 1-й бригадой и кавалерийской бригадой Г. И. Котовского. Они нанесли ряд сильных ударов по 14-й пехотной дивизии белогвардейцев, которой командовал полковник Зелинский. Судьба Одессы была предрешена. А тут произошел один случай, который ускорил и облегчил разгром белогвардейских войск в районе Одессы.

В районе Антоново-Кодынцево (ныне Коминтерново) белогвардейская дивизия 5 февраля вновь потерпела поражение и вынуждена была отходить на юг. 6 февраля в Антоново-Кодынцево прибыл штаб 41-й дивизии. Командиру дивизии доложили, что в селе в результате поспешного отступления белых остался в полной исправности пункт связи с телеграфными и телефонными проводами. Начдиву Осадчему пришла в голову мысль: а что если связаться по прямому проводу со штабом деникинского 2-го армейского корпуса, выдав себя за командира только что выбитой из Антоново-Кодынцева 14 дивизии Зелинского?

Сохранились пожелтевшие от времени подлинные листки записи от руки. Вот несколько сокращенное содержание этой записи военного телеграфиста.

— Я начдив 14, полковник Зелинский. Дайте мне штакор, немедленно.

— А кто спрашивает?

— Я говорю с линии, дайте немедленно, срочно штаб корпуса.

— Хорошо, немедленно запрошу...

— У аппарата дежурный офицер 14 дивизии.

— Как ваша фамилия? Я начальник 14 дивизии.

— Я штабс-ротмистр Кокораки, что угодно?

— Мне необходимо немедленно переговорить со штабом корпуса. Положение очень серьезное... У меня в тылу красные, надо срочно дать направление. Я сейчас в районе Спиридоновки. Дайте мне прямую со штабом 2 корпуса.

— Сию минуту приглашу начштаба 5 дивизии.

— Скорей.

— У аппарата полковник Апухтин.

— Я полковник Зелинский. Здравствуйте. Я нахожусь у Спиридоновки, в 4-х верстах к юго-востоку идет бой. Отдельные разъезды красных проскальзывают в тыл ко мне. Могу ли я через вас выяснить у штакор, какой тыловой путь в сторону Одессы обеспечен нашими войсками, так как я полагаю, что М. Буялык тоже под ударом? Или комкор даст мне другое направление, более на запад? Боеспособность уменьшается.

— Сейчас дам ответы на ваши вопросы. Сегодня утром в Спиридовке, вернее Кремидовке, должен быть отряд полковника Лати, батальон 15 дивизии с артиллерией и эскадрон Крымского коннного полка. Не знаете ли, где они теперь?

— По сведениям от местных жителей, части все отошли в южном направлении, а деревня Степановка в юго-восточном, но красных здесь нет, идет бой ружейный и пулеметный в юго-восточном направлении и в районе, по-видимому, Александровки. Местные жители говорят, что из Степановки отошли под давлением противника. Я спустился с севера под давлением частей, наступающих со стороны Березовки.

— Штакор полагал, что вы вошли в состав группы генерала Бредова. Тыловые дороги корпуса: Коблево — Одесса — Маяки, Петровка — Одесса — Маяки. Все части 2 корпуса объединены комкором в руках генерала Оссовского, а именно: три полка 5 дивизии и гвардейский стрелковый полк, отряд полковника Лати и 2 Таманский полк. Штакор находится в пути и сегодня предполагал перейти в Дальник. Сейчас доложу о вас генералу Оссовскому.

— Я жду ответа и думаю в целях сохранения пулеметов и артиллерии направиться на Кубанку или на Севериновку. Встречу ли там и кого?

— По имеющимся сведениям 42 Донской полк из отряда Склярова отошел на Б.Буялык, где он сейчас не знаю. Полагаю, что движение на Севериновку опасно.

— А на Кубанку?

— А далее?

— А далее попытаемся переправиться. Местные жители говорят, что вчера около Груля и южнее переправлялись, а также полагаю в крайнем случае с Кубанки на Гильдендорф. Если вы намерены удержать хотя бы до вечера линию Буялык — Григорьевка, то намерены ли произвести активные операции и в каком направлении?

— Полковник Лати только что подчинен генералу Оссовскому, где находятся эти части в настоящее время, неизвестно. Полки нашей дивизии с трудом удерживают фронт Григорьевка — Булдыновка и если противник будет продолжать нажим, то вряд ли удержутся и в таком случае отойдут в район Шумирки либо Марьевки.

— Спасибо. Может быть, выясните, только скорее, у генерала Оссовского мое направление, так как минут через 10 придется сняться, перестрелка усиливается вблизи Спиридоновки.

— Доложу.

— Передайте начштаба, что мои части отошли на Мамзаки, натиск усиливается, могу ждать 5 минут, скорее.

— Генерал Оссовский полагает ударить вам на Малый Буялык и идти на Марьевку. А впрочем, предоставляем вам полную свободу действий. Куда идете вы?

— Я пойду на Кубанку и попробую на Гильдендорф, если переправа будет удачна, но у меня мало снарядов, если бы вы доставили в Гильдендорф 1000 шт., я могу рассчитывать, что на общем фронте смогу выполнить задачу. Может быть, укажете на всякий случай мне, что делать, если Маяки придется оставить. Двигаться ли на Тирасполь или вообще, может быть, есть возможность погрузки хотя бы ценного имущества и артиллерии.

— Думаю, что на погрузку надежды нет. Относительно Тирасполя сказать ничего не могу. Думаю, будет вернее переправляться южнее. Какие вам нужны снаряды, русские или английские?

— Русские, главным образом, гранаты, от них все-таки больше морального впечатления. А как с румынами?

— По-видимому, состоялось соглашение. Можем, дать лишь всего 50 шрапнелей или гранат.

— Вышлите их по маршруту Гильдендорф — Кубанка, но это очень мало; дайте то и другое Значит, в случае чего нам не придется задерживаться на границе?

— Командующий армией телеграфировал, что все, кто не будет погружен, будет переправлен в Румынию. Снаряды в передовом запасе. Подвод нет. Присылайте за ними в Марьевку.

— Хорошо, так и сделаю. А флот поддержит нас?

В каком духе дальше продолжались переговоры между Осадчим и Апухтиным и чем закончились они, установить не удалось. Листики с продолжением записи этого интересного и важного разговора в папке с архивными документами не обнаружены. А может быть на этом разговор и был прерван.

Разговор Осадчего по прямому проводу с начальником штаба 5-й дивизии «Добровольческой» армии полковником Апухтиным дал советскому командованию исключительной важности данные о дислокации и состоянии деникинских войск и, главное, о направлении их отхода. В этот же день в 21 час 05 минут Осадчий издал приказ по частям 41-й дивизии и приданным к ней частям 45 дивизии — 1-й бригаде и кавалерийской бригаде Г. И. Котовского. Учитывая полученные от противника данные, в приказе определялась расстановка подразделений дивизии и приданных к ней частей, устанавливалось главное направление удара и вспомогательные операции. Командиры всех частей дивизии извещались, что ближайшие к расположению 41-й дивизии войска противника находятся в Марьевке, что штаб белогвардейского 2-го корпуса находится уже за Одессой, в Дальнике, и что отступать неприятель будет по дороге Одесса — Маяки.

Перед дивизией в целом и ее отдельными частями и подразделениями ставилась задача не только освободить г. Одессу, но и уничтожить силы противника. В ночь на 7 февраля основные части дивизии сосредоточились на плацдарме перед узким перешейком между морем и лиманом. Они должны были, прорвавшись через перешеек, на плечах противника атаковать район города Одессы, а частям 45-й дивизии предписывалось развить параллельное преследование противника.

2-я бригада под командованием Зомберга, следуя в голове 41-й дивизии, должна была атаковать и занять районы города, прилегающие к морю, включая Малый, Средний и Большой Фонтаны. Командиру 1-й бригады 45 дивизии Левинзону надлежало, следуя через Нерубайское — Вакаржаны и Фрейденталь на Маяки, захватить переправу через р. Днестр и обеспечить ее за собой с обоих берегов. Перед командиром кавбригады Г. И. Котовским ставилась задача: следовать по маршруту через Дальник — Петровку — Маяки и далее до полного уничтожения противника, постараться захватить штаб 2-го армейского корпуса и прижать отступающие части противника к югу (к морю). 3-я бригада, командир Голяшкин, должна была следовать за 2-й бригадой и занять Пересыпь, Слободку и Молдаванку и принять под свою охрану все имущество в порту.

В 2 часа ночи 7 февраля дивизия начала наступление. К 4-м часам 365 полк уже был в селе Марьевка, но здесь он подвергся обстрелу судовой артиллерии противника. В 6 часов утра наступление возобновилось и советские войска около 10 часов утра на плечах противника вошли в город. На улицах города завязался упорный 24-х часовой бой. Противник оборонял каждый квартал, на некоторых улицах он даже выкатывал орудия и в упор стрелял по наступавшим войскам Красной Армии. В здании офицерского собрания отдельные комнаты брались с боя. К 14 часам удалось освободить от белогвардейцев большую часть города и часть порта. Стоявшие на рейде английские и деникинские военные корабли обстреливали город. Выбив противника из города около 7 часов 8 февраля, наши части преследовали его дальше.

В тот же день член Реввоенсовета Юго-Западного фронта И. В. Сталин телеграфно сообщил Председателю Совета Народных Комиссаров В. И. Ленину о том, что части Юго-Западного фронта 7 февраля в 14 часов освободили Одессу от белогвардейцев.

При занятии Одессы войска Красной Армии захватили свыше 100 орудий разных калибров, 4 исправных бронепоезда, 4 бронеавтомобиля, несколько тысяч снарядов, несколько сот тысяч патронов, склады подрывного, авиационного, автомобильного, санитарного, интендантского и продовольственного имущества. Взято в плен три генерала, около двухсот офицеров, до трех тысяч солдат. Войска 41 и 45 дивизий продолжали преследование врага, окружая и уничтожая его в районе Овидиополя, Маяк и Тирасполя.

Правительство Советской Украины 19 февраля 1920 года опубликовало воззвание, в котором говорилось, что с освобождением Одессы территория Украинской Советской Социалистической Республики на громадном протяжении уже очищена от белогвардейских войск и петлюровских банд. Воззвание подчеркивало, что это произошло в результате братской помощи народов Советской России украинским рабочим и крестьянам. Правительство Украины извещало о своем желании жить в мире со всеми народами и государствами и о твердой воле охранять неприкосновенность Советской Украины.

Одесса стала советской.